О нас

На краю обрыва лебеди не постояли

Почему же все-таки именно лебеди действуют в «Лебедином озере»? Просто потому, что это милые создания и они неплохо смотрятся, и когда вы одеваете балерин в белые пачки и белые трусики с оборками и заставляете их двигаться с лебединой грацией, на сцене сразу же создается приятная для глаз картинка? Этот балет всего лишь красивая сказка или все-таки нечто более глубокое?

Ответ будет: и то, и другое. Балетные труппы оценивают по тому, насколько хороши они в этом балете чисто физически и вместе с тем способны «говорить» о сексе и смерти.

Через пятьдесят лет после первых гастролей в Лондоне, состоявшихся в 1956 году, (за которыми последовали и другие многочисленные гастроли) Большой балет исполняет «Лебединое озеро» на сцене Королевской оперы; и у него нет проблем с физической красотой, а вот с психологическим подтекстом дело обстоит уже совсем не так хорошо. Что неожиданно, поскольку данная постановка «Лебединого озера» — работа Юрия Григоровича, бывшего танцовщика и руководителя балетной труппы Большого театра, который потеснил полную аллегорий красивую сказку, недвусмысленно насытив балет психологией. По традиции в «Лебедином озере» представлена двойственность женской натуры, воплощаемая непорочной Одеттой и этакой женщиной-вамп Одиллией. Благодаря Григоровичу мы теперь имеем дело в этом балете и с двойственностью мужской натуры: Принц — послушный долгу королевский сын и одновременно меланхоличный молодой человек, как сказали бы психотерапевты, с внутренними конфликтами.

Проблема в том, что вчерашний Зигфрид был не предназначен для той игры, которая от него требовалась. Руслан Скворцов немного хмурил брови, много вздыхал, но никак не производил впечатления человека, у которого психологический кризис. Разочаровал — нечеткое вращение, низкий прыжок — и его танец. Он выполнял все очень, очень осторожно (вы бы так проходили тест-драйв), но ничто не могло спасти его шатких поддержек.

Холодная и грозная Светлана Захарова исполняла партию Одетты/Одиллии без особого вдохновения. Ее танец был превосходен, несмотря даже на то, что был нацелен скорее на публику, чем на предмет ее любви на сцене. Если честно, Скворцов и Захарова подходили друг другу, как ветчина к сладкому соусу, — неважный дуэт для первого представления.

Намного лучше выглядел Шут, которого исполнял блистательный Вячеслав Лопатин. Очень, очень хороший танцовщик, благодаря его исполнению в этой, казалось бы, комедийной роли неожиданно стала ощущаться некая скрытая угроза.

Хорош был и Дмитрий Белоголовцев в роли Злого Гения. Он тенью следует за Принцем, повторяя его движения, подобно тому, как Черный лебедь копирует Белого. Эта двойная параллель составляет суть «Лебединого озера» Григоровича: Принц не знает себя и не знает женщину, которую он желает.

Жаль, что не все танцовщики могли соответствовать этой идее.

Сара Фрейтер
«Ивнинг стандарт», 4.8.2006

Юрий Григорович провозглашает, что его новая версия «Лебединого озера» скорее представляет собой не сказку, а романтическую новеллу, действие которой разворачивается в сознании Зигфрида.

Нет ничего страшного в том, что сказочный сюжет балета превращен в мучительную психодраму. Подобная перемена всего лишь должна сказать зрителю, кто такой Зигфрид, почему он ощущает себя отчужденным от своего окружения, и что, по сути, он живет в своих мыслях, фантазируя о женщинах, переодетых в лебедей. К сожалению, Григорович — забыл, как рассказывают историю в балете. Первая сцена, которая должна обозначить конфликт между Зигфридом и окружающим его миром, на поверку оказывается пустышкой.

Вся сцена во дворце сводится к изображению нескольких скучающих придворных. А королева, которая весьма далека от образа старой карги, силой вынуждающей сына к отступлению, почти ничем не проявляет себя, за исключением нескольких неопределенно-имперских жестов и взмахов юбками. Наконец начинает танцевать свое первое соло одинокий и тоскующий по любви Зигфрид, которому предлагается так мало настоящего драматического материала, что все, что мог сделать Руслан Скворцов, танцевавший эту партию, это надеть на свое крупное, серьезное лицо маску страдания, годящуюся «на все случаи жизни».

С развитием действия ничего не проясняется. Это не имело бы слишком большого значения, если бы Григорович позволил оригинальной музыке и хореографии проявить ожидаемое от них волшебство. Но вместо этого он навязывает череду кошмарных изменений, «оскверняя» даже будоражащий катарсис Чайковского, что лишает балет его внутреннего эмоционального заряда.

Пожалуй, самое ужасное при этом то, что Большой сейчас так хорошо танцует. Кордебалет ни в чем не уступает легендарному Киров-кордебалету. Есть настоящие индивидуальности среди солистов. А Светлана Захарова демонстрирует чудесным образом возросшее мастерство в партии Одетты-Одиллии. Если Одиллия еще заставляет ее, как раньше, немного нервничать, то ее Одетта с этими удлиненными тонкими запястьями, трепещущими над величественным медленным адажио, просто изумительна. Все — и она, и труппа — заслуживают настоящего «Лебединого озера».

Джудит Макрелл
«Гардиэн», 5.8.2006
(постановка отмечена четырьмя звездочками)

«Лебединое озеро», разумеется. Это восьмое чудо света впервые увидело свет в Москве в 1877 году. И какие бы изменения ни вносили в него время или постановщики (большинству из которых гореть бы в аду), Большой театр смело может называть его своим.

Постановка, которую мы увидели во вторник, — та самая, что создал Юрий Григорович три десятилетия назад. Обрамленная готикой образца Симона Вирсаладзе, золотом декораций, она наводит лоск на более традиционные версии, подавая все действие как трагедию Зигфрида, который борется с судьбой, пытающейся помешать его любви к Одетте и в конце концов одерживающей победу. Это интригующий взгляд на вещи, и он хорошо воплощен. Танцует труппа, как всегда, с ощущением вовлеченности в происходящее, которая, должно быть, впитывается каждым телом вместе с ритуалом ежедневного класса. Безупречны ряды лебедей, в которых все двигаются, как один, и все великолепны. Солисты придают исполняемым партиям свой масштаб: Наталья Осипова — великолепный образец Испанской принцессы (невесты — БТ) в сцене бала, Чинара Ализаде — маленький лебедь с восхитительными стопами.

Центральная фигура постановки, Зигфрид был красив; и роль, и танец Руслан Скворцов набрасывал жирными мазками, и его герой был одержим Одеттой-Одиллией Светланы Захаровой. Вот балерина исключительных данных. Все до единого «требования» хореографии выполняются ее прекрасным телом. Линии ее изысканны, и безупречно мастерство, подобное утонченной кисти Энгра. Я нашел ее Одетту великолепной в техническом отношении, хотя немного холодноватой, слишком глубоко внутри спрятавшей свою трагедию и слишком «боящейся» открыть Зигфриду свою тайну. Хотя и ее Одиллия была далека от той женщины-вамп, которую нам обычно показывают. Красивая, улыбающаяся, безмятежная, она была неотразима и как злодейка, и как виртуозная танцовщица, с движениями более непобедимыми, чем ее злодейство. Никакой Зигфрид не выстоит против такой Одиллии, и никакая публика не устоит перед такой блестящей балериной.

Да, другое «Лебединое озеро», но имеющее право и на восторженные выкрики, и цветы, и обожание публики.

Клемент Крисп
«Файнэншл таймс», 6.8.2006
(постановка отмечена четырьмя звездочками)

Чудесные лебеди спасают постановку

Есть два подхода к постановке балетной классики XIX века. Можно постараться с абсолютной точностью воспроизвести структуру, па и характер оригинала. А можно вогнать фрагменты в некую новую форму, сделав их максимально отвечающими стилистике и духу времени.

Большой театр открыл свой сезон в Лондоне реконструированной постановкой балета Петипа «Дочь Фараона», которая как раз отражает принцип следования исторической достоверности. «Лебединое озеро», показанное в четверг, является примером альтернативного подхода.

Постановка, которой всего пять лет, но которая очень долго вынашивалась, осуществлена бывшим художественным руководителем труппы Юрием Григоровичем. Постановщик трансформировал сказку о борьбе добра со злом, о зачарованных принцессах и потерявших свою любовь принцах в психологическое сражение с силами судьбы, предстающих в образе Злого Гения, который предъявляет Принцу Зигфриду его идеал женщины — в образе Одетты, а затем отнимает ее у него.

Поскольку это сражение происходит в сознании Зигфрида, грань между реальным миром Двора и возникающими в мечтах принца пейзажами у озера, зыбка и расплывчата. Переходы из одного мира в другой обозначаются лишь переменой ужасных старомодных декораций Симона Вирсаладзе и опусканием или подъемом занавесов, которые «затемняют» действие.

Нет традиционных четырех актов, балет разделен на два действия, и знаменитая партитура Чайковского перестроена в соответствии с замыслом постановщика.

Все это очень смело, но на самом деле не работает. Во-первых, возникает ощущение, что ты начал смотреть балет с середины. Бессмысленные метания и хождения Зигфрида и его придворных словно придуманы для того, чтобы заполнить драматическую музыку, надерганную из других мест партитуры. Во-вторых, если уж делать из «Лебединого озера» внутреннюю драму героя, то в центре постановки должен быть герой более экспрессивный, чем вялый и томный Зигфрид Руслана Скворцова.

Но самое главное это то, что трактовка, предложенная Григоровичем, лишает смысла лебедей. Если они больше не во власти чар Злого гения, им нечего бояться и не на что надеяться: они становятся прекрасными символами ничего.

Но все же, все же. Как только лебеди появляются, исчезают все сомнения. Кордебалет Большого — это чудо дисциплинированного танца. Они преодолевают сложности хореографии Петипа и Иванова в сценах на озере с фантастической уверенностью, в которой состоят их собственные чары. Великолепная постановка рук — достаточно просто посмотреть на их руки, и у тебя перехватывает дыхание.

А в центре их, в их сердце — Светлана Захарова, одна из самых выдающихся балерин, которых вы когда-либо могли видеть. Движения ее Одетты исполнены такого тихого, трагического великолепия, прекрасны сломленные, как у птицы, руки, превосходно выполнены арабески, и во всем ее теле — с головы до кончиков ее красивых ног — чувствуется отзвук переживаемой ею эмоции.

Коварная Одиллия Захаровой вызывающе блистательна, танцуя, она как бы бросает вызов залу — и делает это с потрясающим апломбом.

Противоречия данной постановки лишают балерину того эмоционального подъема, который дает превосходство всепрощения Одетты над триумфом Одиллии, но, тем не менее, ей удается создать образ чистой красоты, которая озаряет сцену и скрадывает все недостатки вокруг нее.

Сара Кромптон
«Дейли телеграф», 7.8.2006