Роберта Шумана и Иоганнеса Брамса, этих двух удивительных личностей, связала своей причудливой игрой судьба, когда первый переживал настоящий расцвет своего творчества, а другой был еще совсем юношей. Через несколько месяцев после их знакомства Шумана поразит душевная болезнь, с которой на этот раз он не сможет справиться. А Брамс пронесет через всю свою жизнь любовь к Кларе Шуман – музе, жене, а затем вдове старшего коллеги.
В 1853 г. двадцатилетний Иоганнес Брамс отправился в большое турне по Германии вместе со своим другом, венгерским скрипачом Эде Ременьи. В Ганновере, к восторгу Брамса, им удалось познакомиться с уже известным скрипачом Йозефом Иоахимом, чье исполнение концерта Бетховена в Гамбурге за пять лет до этого поразило юного Брамса. Пользуясь положением «старшего товарища», Иоахим вручил Брамсу несколько «рекомендательных писем» с адресами некоторых своих знакомых музыкантов, живших в городах, в которых Брамс и Ременьи планировали побывать в ходе гастролей. Так, в последний день сентября 1853 г. Брамс впервые побывал в доме Роберта и Клары Шуман в Дюссельдорфе. В этот день Клара написала в дневнике, который привыкла вести с детства: Брамс, «казалось, направлен прямо от Бога». Весь октябрь Брамс провел у Шуманов, позже с успехом продолжил турне, к Рождеству вернулся домой в Гамбург, преподнеся родителям, с которыми не виделся почти год, уже напечатанные сочинения – сонату op.1 и песни op. 3.
Вскоре, полный радости творчества и зарождающейся любви, он вновь посетил Ганновер, куда в конце января приехали и Шуманы. 10 февраля Брамс написал Кларе первое несмелое письмо, в котором он просил принять посвященную ей сонату и выражал надежду на встречу весной. А 27 февраля произошла трагедия: измученный все усугублявшимися припадками безумия и галлюцинациями, Роберт Шуман попытался покончить с собой, бросившись в Рейн с понтонного моста. Он был спасен, но через неделю родные вынуждены были поместить его в психиатрическую лечебницу недалеко от Бонна. Оттуда он уже не выйдет. С тех пор и до конца жизни Брамс принимал постоянное участие в жизни Клары и ее детей. А Клара, несмотря на обстоятельства продолжившая активную гастрольную деятельность – знаменитая пианистка, она была даже более востребована, чем ее великий муж, – стала первой слушательницей и исполнительницей, внимательным, строгим критиком и настоящей музей Брамса. Так же – с тех пор и до конца дней.
Первое фортепианное трио (Трио для фортепиано, скрипки и виолончели №1 си мажор) было написано в счастливые дни в Ганновере, совсем незадолго до разразившейся трагедии. Оно посвящено Иоганнесу Крейслеру – персонажу произведений Э. Т. А. Гофмана, вымышленному капельмейстеру и альтер-эго своего создателя. Этот образ – своеобразная квинтэссенция романтического героя с его метаниями, неистовыми страданиями и ослепительными радостями – кроме того отсылает к знаковому сочинению Шумана, фортепианному циклу «Крейслериана». Пройдет целая жизнь, и в 1890 г. Брамс вновь вернется к трио и выпустит, как он напишет Кларе, «новую редакцию»: в концертах в основном звучит теперь именно она, но интересно, что композитор посчитал необходимым сохранить и старый вариант, таким образом оставив право на существование обоим вариантам как практически самостоятельным произведениям.
Основные темы трио объединены общей интонацией: это восходящая кварта, которая всякий раз наделяется собственным характером. В первой части она становится основой главной темы сонатной формы и звучит подобно радостному, полному надежды зову, из которого постепенно расцветает, как цветок, настоящий гимн любви. Во второй части кварта становится «материалом» для сумрачного, таинственного скерцо в си миноре. Неслучайно дирижер Ганс фон Бюлов окрестил Первую симфонию Брамса «десятой симфонией Бетховена»: несмотря на безошибочно узнаваемый, ни на что не похожий стиль Брамса, с Бетховеном у него очень много общего. Это проявляется и в скерцо си-мажорного трио: оно вызывает моментальную ассоциацию с тревожным скерцо последней, Девятой бетховенской симфонии. Хроматизированное Adagio – третья часть – с фактурой то прозрачной, как паутинка, то глубокой и тяжелой, как недобрый взгляд, перекликается с гимническими страницами первой части. Для финала Брамс выбирает необычный для завершения мажорного цикла «одноименный» минор: трио заканчивается бурной, драматичной музыкой, в которой, несмотря на юность автора и, казалось бы, самые светлые обстоятельства создания произведения, уже слышна особая надломленность, легшая печатью на все творчество композитора. Так творческое предчувствие – возможно, и реальной трагедии семьи Шуман, и собственной тяжелой, до самого конца мучительной судьбы – оказалось пророческим. «Тебе же я сегодня смею повторить, что ты и твой муж — лучший опыт моей жизни, вы составляете ее величайшее богатство и содержание», - так напишет Брамс Кларе почти через сорок лет после первой встречи и через тридцать пять лет после смерти Шумана.
Квинтет Шумана ми-бемоль мажор был написан в 1842 г. (Брамсу тогда было девять лет…). Год женитьбы на Кларе после длительной «борьбы» вплоть до судебной тяжбы с ее отцом – 1840-й – принято называть «годом песен»: до этого сконцентрированный только на музыке для своего любимого инструмента, фортепиано, испытав счастье соединения с любимой, он буквально «разразился» песнями, создав около 250 Lieder за один этот год. В следующем, 1841 году, Шуман погрузился в мир музыки для оркестра, и только после этого сосредоточился на камерной музыке: были написаны три струнных квартета и ансамбли с участием фортепиано – квинтет и квартет. Партия фортепиано предназначалась, конечно, Кларе, хотя удивительно, насколько ее мощный и героический строй не соответствует традиционному представлению о «женском пианизме», особенно того времени. В своих многочисленных концертах Клара, которая, несмотря на замужество, продолжала гастрольные поездки, чаще всего играла именно квинтет (Квинтет для двух скрипок, альта, виолончели и фортепиано ми-бемоль мажор), в том числе не раз исполняла его в ходе турне по России в 1844 г.
Структура этого квинтета традиционна: сонатное аллегро сменяют медленная часть, скерцо и подвижный финал. Первая часть строится на двух темах – излагаемой могучими, размашистыми аккордами главной темой, которой идеально подходит относящийся ко всей части характер – «brillante» («блестяще, сверкающе») – и нежной побочной. Вторая часть – «в характере марша» – вряд ли может ассоциироваться со скорбным похоронным маршем в духе, смотря назад, Бетховена или, смотря в будущее, Малера, но действительно как будто напоминает неторопливое, задумчивое шествие. В наступившую эпоху кинематографа эта часть стала «героиней» сразу нескольких фильмов: от фильма ужасов 1934 г. «Черный кот» до «Фанни и Александра» Ингмара Бергмана, «Фаворитки» Йоргаса Лантимоса и даже телешоу «Баффи, истребительница вампиров»… Полное неуемной энергии скерцо построено на стремительных гаммообразных пассажах, а его два трио (вместо «нормативного» одного) словно подготавливают слушателя к полифонически лихо «завернутому» финалу: первое из трио представляет собой канонический дуэт скрипки и альта. Кульминация последней части приходится на ее завершающий раздел: величественная тематическая арка соединяет тему финала с блестящей главной темой первой части в грандиозной двойной фуге.
Камерную музыку Брамса и Шумана исполнят Кристина Аванесян (фортепиано), Александр Калашков, Диана Аванесян (скрипка), Ольга Жмаева (альт), Степан Худяков (виолончель).
Наталия Абрютина
Студии Артемия Лебедева