О нас

В наследии В. А. Моцарта струнные квинтеты в количественном отношении значительно уступают квартетам. Однако глубина их содержания и мастерство работы с тематизмом, музыкальной тканью и формой нисколько не уступает квартетам. Кроме того, поздние квинтеты интереснейшим образом перекликаются с поздними симфониями: и тонально, и по своему внутреннему наполнению.

Вероятно, образцом для Моцарта стали квинтеты Луиджи Боккерини. Этот итальянский композитор оставил грандиозное наследие практически во всех существовавших в его время музыкальных жанрах и во многом стал своего рода предшественником венских классиков. Он был одним из ведущих виолончелистов своего времени, поэтому естественно, что в большинстве его произведений участвует его любимый инструмент. А лучше одной виолончели может быть лишь виолончель в сопровождении своих «коллег», то есть других струнных инструментов. Боккерини сделал в Европе великолепную карьеру, и Моцарт, конечно же, был хорошо знаком с его струнными квинтетами.

Несомненные образные параллели соль-минорному квинтету составляют другие сочинения Моцарта, написанные в той же тональности: предпоследняя, Сороковая, и более ранняя, Двадцать пятая симфонии, соль-минорный фортепианный квартет. Квинтет был написан в 1787 г., за год до Сороковой симфонии. Спустя двенадцать дней после того, как Моцарт сделал запись о включении нового квинтета в каталог своих сочинений, скончался его отец, знаменитый музыкант Леопольд Моцарт, с которым его связывали крайне сложные и неоднозначные отношения. Возможно, тяжелая болезнь отца стала импульсом для создания драматичного сочинения, пусть и не хотелось бы слишком прямолинейно сопоставлять жизнь частную и жизнь творческую, ведь нередко бывает и так, что соприкасаются они лишь условно.

Квинтет с первых звуков приводит в смятение своим беспокойным, дисгармоничным характером. Уже главная тема первой части наполнена целой цепью хроматизмов, что лишает ее качества, которое в целом считается основной характеристикой типичной классической главной темы – стабильности, устойчивости. Хроматизированность гармонии сочетается с неустойчивым мелодическим рисунком темы, который основан на интонациях вздоха. Моцарт выстраивает в первой части потрясающее по своей силе драматическое нарастание очень необычными средствами: вместо того, чтобы уйти в как можно более далекие тональности (как известно, тональное развитие – один из основополагающих методов развития в сонатной форме), он, напротив, надолго остается в соль миноре, что создает крайне тяжелое ощущение замкнутости, отчаяния, «загнанности».

За сонатным аллегро следует менуэт, подобно менуэту из Сороковой симфонии, совершенно лишенный черт галантного светского танца. Наоборот, он звучит яростно, даже агрессивно, построен на рваных синкопированных линиях и подстегиваемый, будто кнутом, жесткими аккордами на слабую долю такта. Одноименный мажор появляется в трио: «цепляясь» за последнюю фразу менуэта, вырастает мягкая, округлая тема, которая, однако, звучит еще более болезненно и уязвимо, совсем как иные мажорные темы у Шуберта.

Прекрасное Adagio, поначалу кажется, приносит долгожданный отдых от страданий. Основная тема своей возвышенной красотой напоминает страницы духовной, ораториальной музыки. Но следующая за ней тема в чрезвычайно редко используемой в то время тональности си-бемоль минор возвращает мрачный, мятущийся образ: мелодия, отданная первой скрипке, обессиленно ниспадает по звукам гаммы, и ей вторят короткие фразы альта: не вздохи, а настоящие рыдания. Возвращение ми-бемоль мажора в конце Adagio воспринимается как слабая улыбка сквозь слезы.

Финал предваряется медленным вступлением. В нем возвращается соль минор, и степенная тема вызывает ассоциации с траурным шествием: кажется, что вот-вот вступит хор со словами “Requiem aeternam”... Однако, очень неожиданно Моцарт поступает иначе: за вступлением следует соль-мажорное рондо в характере жиги, а его тема своими очертаниями отдаленно напоминает смятенную главную тему первой части. Рондо звучит прелестно, но легковесно и даже, казалось бы, обескураживающе неуместно после всего того, что звучало ранее. Причины этого странного окончания следует искать в некоем «двойном дне»: ведь не всегда подвижная, легкая музыка в мажоре - музыка действительно прямолинейно радостная...

Во втором отделении концерта наши артисты исполнят соль-мажорный Квинтет Йоханнеса Брамса. Это сочинение было написано на австрийском курорте Бад-Ишль, где Брамс любил бывать в последние годы жизни. Летом 1890 г. он всерьез планировать завершить композиторскую деятельность, и квинтет, над которым он работал в то время, должен был стать его последним сочинением, его «лебединой песней». Неожиданным поворотом в его жизни стало знакомство с кларнетистом Ричардом Мюльфельдом, чье мастерство так вдохновило Брамса, что вопрос о завершении творческого пути отпал...

Изначально Брамс планировал написать не квинтет, а новую – Пятую – симфонию, и первые наброски предполагались именно для нее. Отчасти именно поэтому квинтету свойствен поистине симфонический размах, все его параметры – и характер тематизма, и фактура, и архитектура формы, и драматургия – скорее присущи масштабному симфоническому полотну, нежели камерно-инструментальному циклу. Первая часть открывается звучанием главной темы в исполнении виолончели – живой, подвижной, размашисто взмывающей от глубоких нижних нот самой нижней струны к плотным, сияющим звукам первой октавы. Призывность и даже некоторый героический пафос сочетаются в ней с лиричностью, теплотой. За главной темой следуют две другие, мягкие, задушевные, словно парящие над плавным покачиванием трехдольного сопровождения. Прислушиваясь к этой музыке, полной любви к жизни, природе, искусству и человеку, сложно представить, что композитор на самом деле думал в то время полностью отказаться от творчества...

Две центральные части квинтета погружают в сосредоточенное, углубленное состояние. Медленная часть – вторая – открывается темой в исполнении дуэта альтов, сопровождаемого мерным pizzicato виолончели. Движение Adagio напоминает торжественное шествие. Третью часть, исходя из строения цикла, можно было бы назвать скерцо. Но скорее она похожа на таинственный, приглушенный вальс. Взволнованность, внутреннее беспокойство придает ему трепещущее синкопами сопровождение. Завершает цикл лучезарный финал. Его начало, в которым происходит как бы «поиск» темы, отмечено скрытой тревожностью, неуверенностью. Но затем постепенно рождается радостная, неутомимая и неугомонная тема венгерского чардаша, которая завершает квинтет грандиозным тринадцатизвучным аккордом, словно охватывающим в сердечном объятии все живое.

В концерте примут участие Алексей Колбин, Валерия Арзуманова (скрипка), Василий Девякович, Екатерина Татаринцева (альт) и Степан Худяков (виолончель).
Ведущая – Ирина Башкирева.

Наталия Абрютина