О нас

Благодаря режиссуре Чернякова солдат превратился в обыкновенного человека, казарма — в современный многоквартирный дом. Результат потрясающий.

Невероятно, но очень по-русски: «Воццек» Альбана Берга никогда не шел в Москве вплоть до появления этого исторического спектакля Большого театра, который зимой 2010 г. так удачно и дальновидно «поймала» команда Энди Соммера (режиссер записи — ред.). И в остальной стране дело обстояло не лучше: по соображениям идеологической цензуры и вследствие равнодушия администрации эта опера ни разу не ставилась со времени первой постановки в Санкт-Петербурге в 1927 г. (Берг присутствовал), последовавшей через два года после берлинской премьеры. Со свойственным ему радикальным подходом московский режиссер Дмитрий Черняков внес необходимые поправки, переведя часы вперед. «Невозможно рассказывать историю такого рода, не меняя ее социального контекста, не адаптируя к реалиям сегодняшнего дня отживший образ солдата низкого происхождения или парии», — защищается этот заядлый нарушитель порядка в бонусном интервью к записи оперы. Сценография, автором которой является сам Черняков, порой превращает казарму в современный многоквартирный дом с множеством «безымянных» окон. Создающийся эффект заточения и пустоты, «бригадности» и беспомощности этого существования как нельзя более пугающий.

Не только Бюхнер, автор пьесы, и не только Берг, написавший либретто по ней, должны были перевернуться в своих могилах, но также и Маркс с Лениным в своих мавзолеях. Мы же, однако, склонны признать себя побежденными после того, как выказывали свое недовольство Черняковым и его неуместными переделками в моцартовском «Дон Жуане» на фестивале в Экс-ан-Провансе в 2010 г. или в «Диалогах кармелиток» Пуленка в мюнхенской Опере. На сей раз мы безоговорочно встаем на сторону этого чрезвычайно современного «Воццека». Ледяное совершенство каждого образа, отточенная геометрия каждой картины, вырезанной и поданной, словно заставка к видеоигре, еще более усиливают ощущение подчеркнутой Бергом «человеческой бесчеловечности».

Что касается двух главных персонажей — Воццека и его любовницы Мари, матери их общего ребенка, Черняков обнажает их бездонные глубины и безжалостно окружает их крушение поистине самоубийственным одиночеством. Он, этот господин Как все, бесцветный и беспокойный, опасный своей внутренней пустотой. Она, пышная девица, терзаемая желанием и бездельем, проституирующая от отчаяния. «Wir, arme Leute» («Мы, бедные люди» — перевод с нем., ред.), — сетует Воццек — «мы другие, бедные люди». Настоящая бедность этих фальшивых пролетариев состоит в эмоциональной недостаточности, в скудости их чувств. Под управлением стоявшего за пультом московского оркестра Теодора Курентзиса, насытившего исполнение множеством оттенков, музыка Берга зазвучала горячо и совершенно восполнила присущий ей дефицит звукового богатства и сострадательного начала.

Жиль Макассар
«Телерама», 13.10.2012