О нас

«Снегурочка» Николая Римского-Корсакова сегодня привычно воспринимается как непременное украшение русской оперной сцены. Между тем, изначально судьба ее складывалась непросто.

Сама сказка – литературная основа оперы – появившись на свет, не вызвала особого восторга. Постоянный издатель пьес Александра Островского, Николай Некрасов, вежливо отказался печатать ее в «Отечественных записках» (благодаря этому обстоятельству она впервые появилась на страницах «Вестника Европы»).

И первая постановка на театральной сцене — сцена была как раз Большого театра! — тоже не утвердила ее позиции. Поставленный в 1874 г. силами Малого и Большого императорских театров, пышный спектакль-феерия с прекрасной музыкой Чайковского под напором критики, увы, «растаял», пережив всего несколько представлений, и навсегда был снят с репертуара.

Римскому-Корсакову этот спектакль увидеть не довелось, а когда он по обыкновению просматривал литературные новинки в поиске сюжета для новой оперы, «Снегурочка» и ему не приглянулась. Возможно, после завершения «Псковитянки», его первой оперы, мысли композитора были сосредоточены на создании народной музыкальной драмы. Так или иначе, не привлек его даже богатый фольклорный материал с обилием песен и обрядовых сцен, как то проводы Масленицы, свадебный обряд и др.

Красоту и поэзию русского фольклора Римский-Корсаков открыл для себя позже, в конце 1870-х, и даже издал сборник «Сто русских народных песен». По-новому зазвучали для него и голоса природы… Тогда сюжет сказки словно вошел в резонанс с внутренним мироощущением композитора; он посмотрел на «Снегурочку» другими глазами — «точно прозрел на ее удивительную красоту», — и она восхитила его.

«Не было для меня на свете лучшего сюжета, не было для меня лучших поэтических образов, чем Снегурочка, Лель или Весна, не было лучше царства берендеев с их чудным царем, не было лучше миросозерцания и религии, чем поклонение Яриле-Солнцу»; «Сейчас же после чтения … начали приходить в голову мотивы, темы, ходы аккордов, и стали мерещиться, сначала неуловимо, потом все яснее и яснее, настроения и краски, соответствующие различным моментам сюжета. У меня была толстая книга из нотной бумаги, и я стал записывать все это в виде черновых набросков», — пишет композитор в книге «Летопись моей музыкальной жизни».

Сочинение продвигалось удивительно быстро и легко, и летом 1880 г., свободный от консерваторских занятий, впервые отдыхая в настоящей русской глубинке, в окружении цветущей природы, Римский-Корсаков за два месяца закончил клавир.

«Все как-то особенно гармонировало с моим тогдашним пантеистическим настроением и с влюбленностью в сюжет Снегурочки. Какой-нибудь толстый и корявый сук или пень, поросший мхом, мне казался лешим или его жилищем; лес «Волчинец» — заповедным лесом; голая Копытецкая горка — Ярилиной горой; тройное эхо, слышимое с нашего балкона, — как бы голосами леших или других чудовищ».


Составляя либретто оперы, Римский-Корсаков взял у Островского подзаголовок пьесы — «Весенняя сказка», однако вложил в эти слова собственный смысл. Драматург отмечает календарное время года, в которое возникает конфликт между силами природы (Мороза и Ярилы) и разворачиваются различные обрядовые сцены. В опере же «весеннее» заиграло другими красками и приросло иными значениями. На первый план вышло восторженное любование природой и Берендеевым царством, которое символизирует «золотой век» человечества с воплощенной мечтой о «юном» человеке, являющемся частью природы и подчиненном ее непреложным законам и циклическим сменам. Появление Снегурочки в этом царстве звучит мягким диссонансом, стремящимся к разрешению во всеобщей классической гармонии бытия — «конечном торжестве света и тепла».

Опера буквально «дышит» весной, юностью и радостным мироощущением, окрашивая грустную историю о Снегурочке в светлые тона — «в ней весь мир подернут этой дымкой грусти, как будто легким туманом» (А. Лосев). И поскольку это идеализированная весна XIX века, ей неведомы варварское упоение и любование хищными первобытными инстинктами будущей «Весны священной» И. Стравинского.

Характер «Снегурочки» чутко уловил и высказал свое восхищение им А. Бородин (после премьеры оперы в Мариинском театре 29 января 1882 г.): «Это именно весенняя сказка, со своею красотой, поэзиею весны, всей теплотой, всем благоуханием».

Но в целом принимали сказочную оперу не так радужно. Критика предъявляла композитору упрек в полном отсутствии драматизма. Друзья по «балакиревскому кружку» прежде всего порицали нежелательный поворот к академическому стилю письма с традиционными речитативами и ариями «в франко-итальянском духе». А публика ставила в вину слишком частые заимствования из народных песен, подчас принимая за цитаты собственные мелодии Римского-Корсакова, сочиненные в народном духе!

«Второй Снегурочки не сочинишь», — считал композитор. Именно эту оперу композитор называл своей лучшей и, более того, в частной переписке признавался: «Кто не любит Снегурочки, тот не понимает моих сочинений вообще и не понимает меня… мое мнение: Снегурочка — лучшая опера после Глинки, не только из русских, но и из всех вообще. В ней все хорошо, сценично, музыкально, пропорционально…».

Эта опера четко обозначила творческую самостоятельность Римского-Корсакова как композитора и его независимость от эстетики новой русской школы и реализма Мусоргского. Принесла она и рождение нового жанра — оперы-сказки, который позже плодотворно разовьется в операх «Садко», «Сказка о царе Салтане», «Кащее бессмертном».

«Кончая «Снегурочку», я почувствовал себя созревшим музыкантом и оперным композитором, ставшим окончательно на ноги».

Признание пришло к «Снегурочке» после постановки, осуществленной Московской частной русской оперой С. Мамонтова (1885 г.), в первую очередь благодаря великолепным декорациям Виктора Васнецова. А в январе 1893 г. на премьере в Большом театре увидела свет полная версия оперы (дирижер И. Альтани). С тех пор ее ставили в театре и как символистскую сказку (1907 г., режиссер В. Лосский), и вполне реалистическую драму (1954 г., режиссер Б. Покровский), каждый раз находя в ней отражения своего времени. Нынешняя «Снегурочка» — седьмая постановка Большого театра.


«Мы должны сложить миф нового времени, — говорит режиссер-постановщик спектакля Александр Титель. — И сказка Островского, и опера Римского-Корсакова была скомпрометирована многолетними «злоупотреблениями» по отношению к Деду Морозу и Снегурочке, которые использовались в качестве детских радостей под Новый год. У многих поколений сформировалось именно такое детски веселое представление об этих персонажах. Между тем, у Островского и Римского-Корсакова они совсем не такие… Чтобы заново получить свежесть восприятия, убрать ту «сладость», что накопилась за годы сценической истории этой оперы, и при этом рассказать и про любовь и нежность, больше всего подходит экстремальная ситуация. Нежность и наивность нужно заново создавать в суровых условиях. Так что наша «Снегурочка» будет достаточно непривычной».

Новую эстетическую версию «Снегурочки» Александр Титель создает со своим постоянным соавтором — художником Владимиром Арефьевым. Их творческий альянс дал рождение многим оперным спектаклям на сцене Музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, среди них «Майская ночь» Н. Римского-Корсакова, «Война и мир» и «Любовь к трем апельсинам» С. Прокофьева, «Травиата» Дж. Верди, «Кармен» Ж. Бизе, «Так поступают все женщины» В.А. Моцарта, «Медея» Л. Керубини.

Дирижером-постановщиком оперы выступил музыкальный руководитель и главный дирижер Большого театра Туган Сохиев.

Хореограф спектакля Лариса Александрова работает и в драме, и в современном танце, участвовала и в оперных постановках Александра Тителя («Война и мир» и «Хованщина»).

Автор световой партитуры спектакля — главный художник по свету Большого театра Дамир Исмагилов. Хормейстер — Валерий Борисов.

В спектакле заняты все поколения артистов нынешней оперной труппы Большого, артисты Молодежной оперной программы, а также ряд приглашенных солистов.

Премьерная серия представлений пройдет 15 – 18 июня 2017 г.