Лебединое озеро

Первая, московская постановка «Лебединого озера» успеха не возымела — его славная история началась почти двадцать лет спустя в Санкт-Петербурге. Но именно Большой театр способствовал тому,что мир был одарен этим шедевром. Свой первый балет Петр Ильич Чайковский написал по заказу Большого театра, соблазнившись довольно значительным по тем временам гонораром, составившим 800 рублей. Будучи балетоманом, композитор, однако, полагал, что балет — «вещь, не имеющая прочного существования». Не без основания: постановки быстро сходили со сцены, а балетная музыка изначально не имела претензий на то, чтобы выдерживать серьезную критику. И музыка собственного балета в разные годы вызывала у Чайковского отнюдь не однозначные эмоции. То он вдруг назовет ее «чистой дрянью», то выразит надежду, что некоторые нумера приобретут популярность в качестве бальных танцев. Партитуре «Лебединого озера», на самом деле не свободной от недостатков, в первую очередь, длиннот (очевидно,многие «нумера» дописывались по указанию недаровитого балетмейстера Венцеля Рейзингера, «обеспечившего» неуспех московской премьере 1877 года), и впоследствии подвергнутой решительной переработке Мариусом Петипа и Риккардо Дриго, суждено было обрести всемирную популярность и ознаменовать переход балета в новое качество. («Балет — та же симфония» — позднее сформулирует Чайковский свое новое понимание жанра балетной музыки. )

Счастливую сценическую жизнь дали «Лебединому озеру» прославленный Мариус Петипа и его помощник Лев Иванов, вошедший в историю прежде всего благодаря постановке эталонных «лебединых» сцен. Собственно, с этих сцен и началась подлинная история сценического воплощения балета: «лебединая» картина «кисти» Иванова впервые увидела свет рампы в Мариинском театре на вечере памяти покойного композитора. А весь балет (первый и третий акты в постановке Петипа, второй и четвертый — Иванова) был показан год спустя, в 1895 году. С тех пор новые постановщики балета, воплощая свои концепции, как правило, оглядывались на бесспорные завоевания первой постановки: уже упоминавшуюся «лебединую» картину Иванова и знаменитое «черное» па де де Петипа.

В первоначальном либретто Владимира Бегичева и Василия Гельцера (скрывших свое авторство — на премьерной афише их имена отсутствовали) современный зритель, пожалуй, и не узнал бы привычного для него сюжета и скорее всего не сразу бы в нем разобрался, настолько он был обременен разного рода запутывающими действие подробностями. Впоследствии Мариус Петипа переделал либретто и добился того, что оно приобрело логику и стройность. Но музыка Чайковского всегда провоцировала хореографов на поиск новых коллизий, куда более драматичных, чем волшебная сказка, предложенная Петипа.

Вопрос вопросов — был принц Зигфрид обманут коварной Одиллией, принявшей облик Одетты, или дал себя обмануть, принеся идеал и мечту в жертву обольстительной красавице, — приобретал философское значение, побуждал исследовать душу принца (и чем дальше, тем больше в ней открывалось любопытных нюансов) и неизбежно приводил к укрупнению его фигуры в спектакле. Душевные метания героя были созвучны настроениям самого композитора, и в какой-то степени принц Зигфрид является их выразителем. Но «нашелся» для него и прототип, причем практически «задним числом», что вполне созвучно мистическому сюжету этого балета. Владельцем лебединого замка у озера, украсившим свой герб изображением столь любимой им птицы, был король «не от мира сего» Людвиг II Баварский, поклонник музыки и непоклонник женщины в качестве объекта плотской любви. Чайковский очень переживал, когда узнал о том, что несчастный король погиб в волнах своего озера, и считал, что невольно напророчил ему эту смерть, послав такую же принцу Зигфриду. Помимо знаменитого фильма Лукино Висконти, есть еще одна заметная интерпретация судьбы короля Людвига, она же очередная сценическая версия сочинения Чайковского, — балет известного хореографа Джона Ноймайера «Иллюзии — как «Лебединое озеро». Трагический финал, однако, каноническим не стал. Торжество добра над злом чаще все-таки утверждалось воссоединением героев в жизни, а не в смерти.

Галина Уланова - Одетта

Двойная партия Одетты-Одиллии неизменно представляет собой предмет мечтаний каждой балерины и одновременно является пробным камнем для ее технических и артистических возможностей. Московская сцена знает великих Одиллий и Одетт — Галину Уланову, Марину Семенову, Майю Плисецкую, Наталию Бессмертнову, Людмилу Семеняку. А вот у первой исполнительницы г-жи Карпаковой 1-й современники исключительного дарования не признавали. Ходили слухи, что месть некоего влиятельного лица стала причиной отстранения от первых премьерных спектаклей тогдашней примы Большого театра Анны Собещанской. Зато первая исполнительница роли Одетты-Одиллии в спектакле Петипа-Иванова Пьерина Леньяни была признанной виртуозкой. И именно она познакомила ошеломленную публику с невиданным трюком, и до сих пор продолжающим волновать воображение как искушенной, так и простодушной публики, — 32 фуэте. Но именно в «Лебедином озере» Петипа сделал этот трюк убедительной характеристикой образа.

Мотив двойничества всегда был привлекателен для постановщиков этого балета. Обостряя конфликт добра и зла, деля персонажей на «белых» и «черных», иные из них — Агриппина Ваганова в ГАТОБе (Мариинский театр), Александр Горский в Большом в редакции балета, осуществленной в 1920 году, — делили партию Одетты-Одиллии между двумя исполнительницами, что несколько упрощало философскую и психологическую подоплеку образа, в котором всегда можно разглядеть изначальную двойственность души.

В Большом театре «Лебединое озеро» ставилось неоднократно. В ХХ веке его репертуар уже не мыслился без этого балета. Самой заметной фигурой среди интерпретаторов был Александр Горский, навсегда оставивший свой след в хореографии «Лебединого озера», шедшего на сцене Большого театра. В 1920 году Горский призвал в соавторы режиссера — Немировича-Данченко. Художественный театр в ущерб метафорам «нагрузил» Большой поиском сценической правды. Так, например, стали наглядными превращения девушек в лебедей, а лебедей снова в девушек — на костюмы то прикреплялись крылья, то опять снимались с них,и пластика делилась на «человеческую» и «лебединую». Впоследствии Большой театр ввел в репертуар другую редакцию, совмещавшую хореографию Петипа, Иванова и Горского, а четвертый акт был заново поставлен Асафом Мессерером.

Как это ни парадоксально, Юрий Григорович взялся за «Лебединое озеро»... по необходимости. В 1969 году Большой балет собирался на гастроли в Англию. В программу выступлений на английской сцене предполагалось включить «Лебединое озеро», но балет, не обновлявшийся с 56-го года, потерял товарный вид. В результате, вместо простого обновления начался настоящий, полноценный творческий процесс. Григорович, как всегда, в содружестве с художником Симоном Вирсаладзе, предложил новую концепцию балета. Практически вся хореография была сочинена заново, хотя лучшее из Горского и Петипа Григорович оставил, а шедевр Иванова — вторую «лебединую» картину очистил от позднейших наслоений. И решительно отказался от бутафорских поисков сказочного правдоподобия (картонные лебеди гладь озера покинули безвозвратно).

Исчезло из либретто имя Ротбарта — чародея, заколдовавшего прекрасную Одетту. Ротбарт трансформировался в Злого гения, обрел танцевальный язык (до того он изъяснялся исключительно на языке пантомимы) и неформально стал одним из главных персонажей балета, оставляя большой простор для трактовки своей мрачной личности. Вариации: это сама судьба искушает принца, еще не успевшего узнать, как трудно хранить верность своим идеалам; это сам принц, управляемый темной, черной стороной своей души. В спектакле практически появились две пары двойников: Белый лебедь (Одетта) — Черный лебедь (Одиллия), «белый» принц (Зигфрид) и черный (Злой гений). Философский характер постановки великолепно передавало и оформление балета, обобщенное до предела. Контуры замка (намек на готическое средневековье) размыты. Колдовское озеро призрачно и не обрамлено раскидистыми кронами дерев — этот пейзаж нарисован не для того, чтобы любоваться красотами природы и театральной живописи.

Камнем преткновения с советской властью стала последняя картина. Грандиозная буря на озере сокрушала лебединый стан. Злой гений торжествовал победу. Одетта гибла. Постигшая принца полная потеря идеалов не внушила оптимизма министру культуры — Екатерине Фурцевой. В Англию поехало старое «Лебединое озеро», а новое балетмейстеру было велено переработать. В результате, буря утихла. И герои счастливо воссоединились в финале, который сам Григорович саркастически охарактеризовал как «апофеоз в фа мажоре». Возродить свой первоначальный замысел ему удалось только в 2001 году. Теперь Большой театр предлагает своему зрителю один из главных балетов классического наследия именно в этой трактовке.

Как Большой театр стал неким символом государства, так «Лебединое озеро» — символом самого Большого театра, а значит, в какой-то степени и государства тоже. Все официальные делегации, наезжавшие в страну, посещали представления этого балета. Все советские руководители пересмотрели его по много раз. По мнению Майи Плисецкой, которое она высказала в своей книге, Никита Сергеевич Хрущев,крупнейший знаток искусства, должен был просто его возненавидеть. Как известно, еще одной вехой в истории этого балета неожиданно стала попытка государственного переворота, совершенная 19 августа 1991 года. То ли для того чтобы настроить обывателя на возвышенный лад, то ли для того чтобы возвестить о возрождении настоящей государственности, перед ним вместо отмененных всем скопом передач выплеснули на телеэкран именно «Лебединое озеро»...

Текст Натальи Шадриной